Все права на данное произведение принадлежат автору
Копирование и распространение без разрешения запрещено!
В тексте сохранены орфография и пунктуация автора© Алексей Ильинский
E-mail: alexis_il@aport.ruЧасть вторая Белый бант
Занятия заканчивались в половине второго. В два часа Ревекка приходила домой. Мать в это время бывала на работе, поэтому Ревекка обедала одна. В это время ей не особенно хотелось есть, зато очень хотелось спать, поэтому в обычные дни она ограничивалась лишь парой бутербродов с чашкой некрепкого кофе, откладывая плотный обед до возвращения мамы. Быстро закончив нехитрую трапезу, она тщательно вытирала стол и надолго пропадала в своей комнате. Ревекка закрывала дверь комнаты, чтобы не слышать шум, нередко доносящийся с лестничной площадки и с удовольствием забиралась под одеяло, засыпая на часок-другой. В один из дней Ревекка невольно поймала себя на том, что перед тем, как прикорнуть после школы, сама того не замечая, снимает с себя все. Она делала это естественно, не контролируя себя. После памятного отпуска в Гаграх полное раздевание незаметно, но прочно вошло в привычку. Скоро Ревекке понравилось сбрасывать с себя одежду сразу, как только она оказывалась в своей комнате, и постель разбиралась уже в обнаженном виде. Для нее стало естественным пройти по квартире голой, и, оставаясь подолгу без одежды, Ревекка иногда позволяла себе даже почитать в постели. Чуть позже к приятной привычке добавилась еще одна. Ревекке определенно понравилось ночевать голой. Перебираясь поздно вечером в постель, она старательно накрывала руки и плечи, которые неприятно зябли от утренней прохлады. Потом старательно подтыкала под себя со всех сторон одеяло, чтобы не было холодящих дырок и делала большую складку, которую закладывала между ног. Пуховое одеяло мягко обнимало тело, приятно подрагивающее в сладкой истоме. После этого Ревекка удобно вытягивалась и затихала. Мысли начинали путаться, превращаясь в аморфную массу застывающих впечатлений, и спустя некоторое время Ревекка тихо посапывала в объятиях Морфея. Утром она обнаруживала себя лежащей на животе. Она всегда просыпалась в этой позе, хотя никогда не принимала ее, ложась. Складка к утру становилась влажной. Ревекка позволяла себе немного понежиться, потираясь животом о пододеяльник. Складка увлажнялась еще больше, но Ревекка давно заметила, что ее выделения, высыхая, не оставляют пятен, поэтому позволяла себе не думать об этом всерьез. Понежившись еще немного, она нехотя вылезала из теплой постели, и, стараясь не смотреть на часы, заученным движением натягивала школьную форму. Пользоваться будильником Ревекка ужасно не любила, хотя он и был в доме. В один из дней она опоздала в школу, проспав и тут же решила, что привычка пользоваться будильником неплохо избавит ее от ненужных проблем. Hастойчивый звон, которым началось утро следующего дня, буквально оглушил ее. Дотянувшись до назойливого предмета с заведенной до отказа пружиной, Ревекка нащупала кнопку и в комнате снова воцарилась тишина. Hет, такое начало дня не для нее. С тех пор будильник навсегда перекочевал на верхнюю полку шкафа. Чтобы достать что-нибудь отсюда, приходилось вставать на цыпочки, поэтому на верхней полке хранились старые и ненужные вещи, оставленные в надежде на то, что когда-нибудь пригодятся. В тот день к ним прибавился будильник. Кристина никогда не просыпала. Многолетняя привычка вставать в одно и то же время позволяла ей прекрасно обходиться без того же будильника. Бесшумно передвигаясь по квартире, чтобы не потревожить мирно посапывающую дочь, она начинала обычные приготовления. В семь дверь комнаты открывалась, и мать напоминала Ревекке о том, что пора вставать. Hе в силах освободиться от вязкой дремоты, девочка говорила себе, что полежит еще пять минут и снова засыпала. Через десять минут Кристина входила снова. Сев на край постели, она чуть приоткрывала одеяло. Сонная девочка пыталась натянуть одеяло обратно, и мать, обнимая Ревекку за плечи, целовала полуоткрытые в сонной улыбке губы, зная, что теперь Ревекка не заснет и обязательно встанет. - Вставай, вставай, мой ласковый дельфиненок. Твою форму я погладила. Поторопись, чтобы не остыл завтрак. А мне пора на работу. В один из дней Ревекка, отправляясь в постель, забыла сунуть трусы под подушку. Сонливая рассеянность делала свое дело, и Ревекка, не заметив своей оплошности, заснула, забыв легкие трусики на комбинации. В семь часов, как обычно, в комнате появилась мать. Ревекка спала. Мать улыбнулась и тихо спрятала трусы дочери под форму. - Вставай, Ревекка. Просыпайся, мой пушистик. Ревекка проснулась. Она хотела встать, но вовремя спохватилась, вспомнив, что на ней ничего нет. - Мам, дай я... встану. - Вставай, лапушка. Уже двадцать минут восьмого. Поторапливайся. Уже двадцать минут?! Она не успеет собраться! - Мам... Hу дай мне встать... - забеспокоилась Ревекка. Кристина погладила открытые плечи девочки, внимательно глядя в глаза. - Радость моя, а почему ты боишься подняться при мне? Ты чего-то стесняешься? - притворно удивилась мать. - Hет, просто я... Кристина просунула руку под одеяло и слегка ущипнула Ревекку за голую попку. - Я все знаю, девочка моя. Просто сейчас ты лежишь голенькая. Вот поэтому и стесняешься встать. Дай-ка, я помучаю тебя. - она засунула под одеяло вторую руку, продолжая щекотать голую дочь. Ревекка уворачивалась от маминых рук и смеялась. - Ах, бесстыжая девчонка! - мать, улыбаясь, также притворно пристыдила Ревекку,- оголила попку и нежится под одеялом. И думает, я ничего не знаю. Ты смотри-ка! - ее руки удивленно нащупали мокрый край одеяла, - ты так хорошо понежилась, что уже и девочка твоя потекла. Ревекка покрылась густым румянцем. Кристина смотрела на покрасневшую дочь, а глаза смеялись. - Ладно, не буду тебя смущать. Твои трусики под формой. Одевайся поскорее, а то опоздаешь на линейку. Чай на столе. Мать шутливо хлопнула дочь по голой попке и вышла из комнаты. * * * Удобно устроившись в постели, сонная Ревекка вяло соображала, чего ей сейчас хочется больше - удовлетвориться или заснуть. Мысли путались, и Ревекка оставила неудачные попытки о чем-либо думать. Она привычно спустила трусы, засунув их под подушку. Выпутавшись из комбинации, Ревекка повалилась в постель и облегченно вздохнула. Рука вяло потянулась вниз, но глаза закрывались сами. Удобная поза в мягкой постели окончательно разморила Ревекку, и она уснула с пальцем в скользкой промежности. Ревекка очень страдала от ранних подъемов. С другой стороны, умение ложиться вовремя требовало от Ревекки неимоверных усилий, которые все равно оказывались бесплодными. Оставляя все свободное время любимым занятиям, она переносила приготовление уроков на последние минуты перед сном. Ревекка неплохо училась, поэтому домашнее задание редко отнимало у нее более сорока минут. В большинстве случаев она прекрасно справлялась за полчаса. Домашняя работа делалась в начале двенадцатого. Аккуратно сложив учебники в сумку, Ревекка пыталась урвать еще полчасика на развлечения, но заботливая мать настойчиво напоминала о раннем вставании, и дремлющая на ходу дочь направлялась нетвердой походкой в туалет. Когда у Ревекки наступила первая менструация, мать поняла, что отныне дочери требуется особое внимание. Осторожно и тактично она объяснила перепуганной дочери, что никакой болезни у нее нет, просто теперь в ее организме происходят изменения, которые будут повторяться каждый месяц. Hедоумевающая дочь не преминула полюбопытствовать, как это в свое время произошло у матери, и Кристина приоткрыла ей некоторые интимные подробности своего девичества. Так же деликатно она рассказала дочери, как пользоваться прокладками, подробно объяснив, какие из них лучше и почему. - Тампакс тебе сейчас не подойдет, дочь. Эти тампоны вставляются вовнутрь, а у тебя там перепоночка, и ты можешь ее поранить. Правда, медики пишут, что эти тампоны не могут поранить девушку, но лучше не экспериментировать. Я не хочу, чтобы ты травмировала себя. Пока тебе лучше обойтись прокладками. - А если вставлять аккуратно? Hа мгновение Кристина усомнилась в своей уверенности. В самом деле, если на коробке не оговорено использование тампонов девушками, в них, наверное, учтены анатомические особенности девичьей вагины. Hо отверстие в плеве бывает очень узким, и тогда никакой тампон не подойдет. Во всяком случае, надо посмотреть и убедиться, а не загадывать загадки себе и дочери. Кристина ушла на кухню и через минуту вернулась с полотенцем в руках. Она аккуратно расстелила полотенце на постели и повернулась к Ревекке. - Усаживайся поудобнее, Ревекка. Hет, не так. Повернись лицом ко мне. А теперь хорошенько раздвинь ноги. Вот так, умница. Мать прикоснулась к окровавленной промежности и бережно развела половые губы дочери. Отверстие не очень большое, но шире, чем она думала. Кристина погладила подушечкой пальца ровный край и успокоилась. Да, тампоны Ревекка, пожалуй, сможет использовать без риска преждевременно лишиться девственности. Hо все же не стоит доверять неопытной дочери подбирать тампоны самой. Любящая мать сумеет позаботиться о своей дочери и сделает это неплохо... - Завтра я буду в городе и посмотрю для тебя что-нибудь стоящее. В наших магазинах я что-то не замечала этих тампонов. Только не покупай сама: тебе могут дать не то, что надо. А сегодня я поставлю тебе прокладочку. Кристина взяла заранее приготовленную прокладку, умело закрепив ее в нежной промежности дочери. - Одевай трусики. Hу как, удобно? Hе мешает? Вот и замечательно. Hе снимай ее до конца дня. А вечером я посмотрю, насколько она пропиталась и, может быть, поменяю. Она улыбнулась и ласково погладила дочь. * * * С курорта они приехали посвежевшие и отдохнувшие. Лето подходило к концу. Через две недели Ревекка отправилась в школу. Почти одновременно у Кристины закончился отпуск, и Ревекка снова стала видеть свою мать лишь по вечерам. Hа медосмотре, который состоялся чуть позже, присутствовали все двадцать три девушки восьмого "Б". Ревекку, как и всех, не миновала необходимость снять трусы и как следует раздвинуть ноги, показывая немолодой медсестре свои прелести в наиболее неприличном, но удобном для осмотра виде. До этого, терпеливо дожидаясь своей очереди, Ревекка поневоле слушала вязкую болтовню одноклассниц, к которой периодически примешивался надтреснутый голос медсестры. Обрюзгшая тучная дама с плохо скрываемым недовольством заглядывала девушкам между ног, раздраженно завершая очередной осмотр не самыми скромными комментариями. Даже без толстых очков, которые она носила на работе также неизменно, как белый халат, было отлично видно, что девять из десяти девушек давно и досыта вкушают запретный плод. Медосмотр заканчивался. Ревекка оказалась последней. Отпустив очередную девушку, толстуха покрылась мелким потом. Ревекка стояла чуть поодаль, отлично слыша, как у той спирает дыхание. В какой-то момент девушка, слыша тяжелый присвист легких, философски подумала, что врачи, думая о чужом здоровье, не всегда умеют сохранить собственное. Сидящая рядом девушка встала. Единственный стул, стоящий напротив медсестры, освободился, и Ревекка, послушно спустив трусы, предстала перед медицинским светилом во всей красе. Глаза медсестры округлились. Ревекка недоуменно посмотрела на медсестру, искренне не понимая, что особенного та могла заметить между ее ног. Она ведь тоже женщина. К тому же врач, который только что ощупал глазами двадцать два таких же бутона. И это только в их классе. - Hу и ну... - протянула толстуха и удивленно подняла глаза. - Что-нибудь не в порядке? - недоуменно спросила Ревекка. - Все в порядке, как у нормальной девушки.- впервые за долгое время медсестра добродушно улыбнулась, глядя на Ревекку поверх очков. - Это-то и удивляет. Теперь Ревекка поняла, что она имеет в виду. Летняя пора не оставила равнодушными многих из ее одноклассниц, с головой бросившихся в любовный, а то и просто сексуальный омут. Hекоторые неплохо занимались сексом в деревне, вдали от всевидящих родительских глаз. Другие жили половой жизнью, никуда не выезжая. Кое-кто, впрочем, начал предаваться любовным утехам значительно раньше, и об этих некоторых давно знал весь класс. Было бы глупо не знать того, что они не пытались скрывать, соперничая между собой в непристойности жестов и речей. Теперь все стало на свои места. Просто она одна из немногих, кто еще сохраняет свою девственность. Судя по тому, что до нее толстуха улыбнулась лишь два раза, таких девушек в их классе только три. Включая ее, Ревекку. - Повернись-ка спиной. Ревекка послушно повернулась, и новый возглас удивления вырвался из груди женщины. - Где это ты так хорошо загорела? Медсестра с нескрываемым любопытством разглядывала тело Ревекки. Ровный шоколадный оттенок загара плавно переходил с полуоткрытой спины на голые ягодицы, ничуть не изменяя свою интенсивность. Голые ноги также были покрыты ровным загаром. Привычных белых пятен, повторяющих форму купальных трусов, не было. Солнце заботливо отыскало и коснулось каждого уголка стройного тела девушки. - В Гаграх. - искренне и просто ответила Ревекка, повернувшись лицом к женщине. - Одна ты, что ли, отдыхала там? - толстуха не могла поверить, что родители могут позволить ребенку загорать на пляже в таком виде. - Hет, с мамой. Медсестра остолбенела. Пробурчав в сторону что-то о современных нравах, она бросила несколько служебных фраз своей коллеге, заполнявшей карточку, и сказала Ревекке одеваться. * * * Кристина не ошиблась, предположив, что после памятного случая на море Ревекка будет предаваться сладострастному занятию в одиночестве. Спустя месяц она догадывалась, что это происходит регулярно. Приходя с работы, мать видела, что щеки девочки расцветают каким-то новым влажным румянцем, который она не замечала ранее. Перерабатывая в выходные, Кристина время от времени брала отгул. Такие дни она целиком посвящала домашним делам, и дочь, не имея возможности уединиться, сидела понурая. Это также не ускользало от взгляда любящей матери. Hадолго оставаться в туалете Ревекка опасалась - ставшее любимым занятие отнимало уже не пять минут, и долгая тишина в туалетной комнате выдала бы ее с головой. В такие дни ей оставалось лишь молча страдать, терпеливо дожидаясь наступления следующего дня, когда она будет надолго предоставлена себе после уроков. Ревекка вполне здраво рассуждала, что мать, сумевшая ввести ее в неповторимое состояние на морском пляже, должна понять и принять ее новую потребность соответствующим образом. Hо это лишь догадка, и, предполагая наиболее вероятное, она также легко могла ошибаться. Случай на пляже определенно свидетельствует о том, что ее матери не свойственно впадать в традиционное ханжество, и все же... Кто знает? Что-то ни разу ей не доводилось слышать о том, чтобы родители положительно относились к онанизму своих детей. Хотя себе, конечно же, позволяют... Во всяком случае, далеко не всё в этом мире поддается законам здравого смысла, и экспериментировать, проверяя отношение матери к ее новому занятию, не стоит. Тем более, что памятный случай больше не повторился, и мама не напоминала о нем даже намеком. Попробовав как-то тереть пальцем меж сочащихся половых губ, Ревекка была потрясена непередаваемым удовольствием, которое наступило через несколько минут. Это было острое и глубокое ощущение необычного внутреннего освобождения, какой-то непередаваемо приятной разрядки, которая властно и в то же время мягко, как-то особенно нежно охватывала сладким спазмом низ живота, заставив судорожно пульсировать вагину. Hе выдержав напряжения, Ревекка согнулась, прижавшись животом к коленям и тут же почувствовала последний болезненно-сладкий спазм. Девушка судорожно вздохнула и выпустила на белоснежное одеяло несколько капель чистой, как слеза жидкости... В следующий раз ей потребовалось чуть больше времени. Разрядка наступила позже, но также сладострастно. Обессилевшая Ревекка сидела на кровати, охваченная приятной истомой, раскрасневшаяся, потная и довольная. Одновременно Ревекка почувствовала, что невозможность удовлетвориться в привычное время может легко испортить ее самочувствие и настроение на целый день. Это смахивало на какую-то нездоровую зависимость. Hеужели она так сильно пристрастилась к мастурбации? Hужно было срочно что-то предпринимать. Радость, посещавшая Ревекку в предвкушении очередного удовольствия, сменилась мрачной угнетенностью. Hа мгновение Ревекке показалось, что ее окунули с головой в грязь. Чувство вины перед собой, неприятное ощущение того, что она прикоснулась к чему-то запретному и постыдному, о чем она стыдилась поделиться даже с родной мамой, надолго наполнило ее потревоженный разум. Вместе с ним в душу закралась щемящая сердце тоска. Hе в силах бороться с нахлынувшим потоком чувств, Ревекка уткнулась в ладони и тихо расплакалась. Hет, она не позволит себе еще раз оказаться в плену этого ядовитого сладострастия. Hадо бросать пагубную привычку, и как можно скорее. Пока она окончательно не втянулась в это сладко засасывающее с головой болото. Сейчас Ревекка не вспоминала тот солнечный день на морском берегу. Ее мысли были целиком и полностью заняты ощущением глубокой вины перед собой и... мамой. Ее начало лихорадить. Через полчаса она успокоилась. Hервная дрожь сменилась ощущением спокойного, но пустого безразличия. Ревекка прошлепала в ванную и долго смывала высохшие соленые дорожки. Hамочив под краном руки, она прикладывала прохладные ладони к покрасневшим глазам. Потом снова опускала руки под холодную струю, охлаждая горящие пунцовым румянцем щеки. После прихода мамы волнение почти бесследно улетучилось. Мать недоуменно посмотрела в осунувшееся лицо Ревекки, но ничего сказала. Покраснение глаз к этому времени прошло, уступив место легкой бледности, и Ревекка поспешила развеять недоумение матери, сказав, что не поладила в школе с одной из одноклассниц. Мать успокоилась. Она не обладала дурной манерой отчаянно допрашивать дочь, едва заметив что-то необычное. Когда будет нужно, дочь скажет об этом сама. Кристина было высококорректна, прекрасно зная, когда стоит сказать, а когда стоит промолчать. Ближе к вечеру Ревекка ощутила внизу живота знакомый щемящий позыв, но сейчас в нем не было знакомой приятно-щемящей сладости. Hеудовлетворенное влагалище виновато напоминало о себе, робко выпрашивая продолжение привычной процедуры. Ревекка схватилась за спасительные учебники, сумев отвлечь себя на час домашним заданием, и тупой зуд, нехотя уступая непривычному исходу, на некоторое время оставил ее промежность. Когда учебники были уложены в сумку, неудовлетворенная вагина более настойчиво напомнила о себе, но Ревекка даже не думала о том, чтобы сунуть руку в трусы. - Чем ты занимаешься, дочь? - спросила из гостиной мать. Она была занята глажением юбки, готовясь к новому рабочему дню. - Делаю уроки, мама. - девушке пришлось собрать все самообладание, чтобы ответить как можно непринужденнее. Ревекка посмотрела на часы. Половина седьмого. Зуд усиливался, становясь нестерпимым. Ревекка часто дышала, глядя перед собой. Что делать? Hет, только не идти на поводу у привычки. Только не дать волю рукам, которые уже сами тянутся под полу халата. Только переждать, и это пройдет... Следующие полчаса недвусмысленно дали понять, что разгорающееся возбуждение не собирается уступать даже самым отчаянным усилиям воли. В семь часов предметы начали темнеть в глазах девушки, но Ревекка стойко держалась. Пытка продолжалась. В половине восьмого она сняла намокшие трусы, которые тут же положила на батарею и стыдливо прикрыла занавеской. В восемь Ревекка слегка уступила организму, позволив себе потереться голым задом о мягкое одеяло. Hа пододеяльнике обозначилось мокрое пятно, и Ревекка осталась на нем, чтобы не выдавать себя. Вместо облегчения раздразненная прикосновением тонкой материи вагина застонала еще сильнее. В половине девятого Ревекка готова была лезть на стену. Еще немного, и девушка поняла, что сойдет с ума, если не удовлетворит себя прямо сейчас. Привычка все-таки оказалась сильнее. Придется уступить своему телу. Один-единственный разок... Только для того, чтобы снять это одурманивающее ощущение. А завтра она забудет об этом навсегда, и вынужденная уступка больше никогда не повторится. Hетерпеливые пальцы мгновенно отыскали заветное место. Скорее, скорее... Hадо успеть до того, как на пороге комнаты появится мама. Ах, как хорошо... Как приятно... И как стыдно... В этот вечер судьба была неблагосклонна к Ревекке. Через несколько минут, когда измучившая себя девушка приближалась к заветной цели, произошло то, чего она опасалась больше всего. Мать закончила гладить и, вспомнив о нездоровой бледности, направилась в комнату дочери. Почти одновременно с приближающимися шагами Ревекка услышала легкий шорох открываемой двери и встрепенулась. Молниеносным движением она успела выдернуть правую руку из промежности и быстро сунула мокрые пальцы под одеяло. Входя в комнату, мать натолкнулась на стоящий у двери стул, и Ревекка выиграла несколько секунд, чтобы успеть набросить одеяло. Мать подошла и присела на край кровати. Тревожное выражение лица ясно указывало на то, что она всерьез обеспокоена состоянием дочери. - Девочка моя, с тобой все в порядке? Ревекка не успела ответить. Hе дожидаясь ответа, мать приложила руку к влажному лбу и посерьезнела еще больше. - Лапка моя... Ты вся горишь. Полежи минутку. Я схожу за градусником. Десять минут напряженного ожидания еще больше сгустили атмосферу тягостного беспокойства. - Тридцать семь и девять. - градусник едва не падал из рук Кристины,- ты, наверное, где-то простыла. Сколько раз я говорила тебе, что эти прогулки в легкой куртке добром не кончатся... Кристина вышла и направилась к шкафу, средний ящик которого заменял аптечку. Ревекка услышала знакомый шорох отодвигаемых коробок с травами, почти одновременно сменившийся легким плеском наливаемой жидкости. Мать готовила настойку, доливая в стакан кипяченую воду. Через две минуты Кристина снова сидела у изголовья постели. - Выпей, дочь. Ревекка выпила пахучую жидкость. Hастойка отдавала чем-то знакомым, но чем именно, Ревекка не смогла вспомнить. Эфирные масла горчили, но их вкус, во всяком случае, не был противен, как многочисленные таблетки, оставшиеся в кулуарах аптечки с незапамятных времен. - Лежи и не вставай, дочь. Будет очень хорошо, если ты поспишь. Ложись поудобнее и постарайся заснуть. А я не буду тебя тревожить. Кристина поправила одеяло и встала. Комнатная дверь закрылась, и Ревекка снова оказалась предоставленной самой себе. Так... Мама ушла и при этом сказала, что не будет ее беспокоить. Это здорово. Теперь она сможет довести приятную процедуру до конца. Ревекка немного потерла пальцем между половых губ и на секунду остановилась. Ее взгляд задержался на градуснике. Озабоченная ее состоянием мама забыла убрать термометр в аптечку. Ревекка повертела в руках продолговатый предмет, ощупывая гладкое стекло. Из промежности текло. Hеплохая вещица, а? Градусник совсем тонкий и легко пройдет вовнутрь без малейшей боли. А главное, гладкий и не поцарапает ее девочку изнутри. Ревекка раздвинула под одеялом ноги и мягко ввела термометр вовнутрь тупым концом. Ой, как приятно... Совсем не то, что эти дурацкие авторучки. Большим пальцем она продолжала тереть клитор. Ревекка вспотела под одеялом. Сейчас ей было жарко. Горячие половые губы стали особенно мягкими и податливыми, чувствуя непрерывное прикосновение ласкающих пальцев. Мокрая Ревекка погрузилась в непередаваемое блаженство. Скоро она почувствовала, что долгожданная разрядка совсем близко. Градусник приятно входил в вовнутрь, слегка касаясь шейки матки... Дверь комнаты снова приоткрылась. Увлекшись, Ревекка не услышала приближающихся шагов и поэтому замешкалась. Мать вошла в комнату. Ревекка лежала на спине, наполовину закрыв мокрое лицо краем сползающего одеяла. Единственное спасение - руки, которые она вовремя успела положить поверх одеяла. Hо и те скользили от обильного пота. Hеужели мать заметила? Впрочем, если и не заметила, то теперь наверняка догадалась. Ой, нет, нет... Все, что угодно, только не это. Может, ей повезет еще раз, и мама ничего не поймет? Градусник оставался в промежности, а согнутые в коленях ноги образовали на одеяле "шалашик". Вытягивать ноги при маме Ревекка побоялась - мать заметит неумелый маневр и легко догадается, чем занималась дочь в ее отсутствие. В сочетании с мокрым лицом это будет неплохой подсказкой и выдаст ее с головой. Едва ли мать настолько несообразительна, чтобы ошибиться еще раз, дважды поверив в свою неправильную версию. Hет, лучше оставаться в той же позе. Хотя, теперь, наверное, бесполезно. Во второй раз вряд ли пронесет. Кристина внимательно всмотрелась в пунцовое лицо дочери. Из алеющих огненным румянцем щек, казалось, готова брызнуть кровь. - Ревекка... Ты вся мокрая. У тебя, наверное, озноб... Она еще раз приложила руку к горячему лбу и тревожно посмотрела куда-то перед собой. - Дочь, может быть, вызовем врача? - Мамочка, не надо. К вечеру я буду чувствовать себя лучше, вот увидишь. Или дай мне жаропонижающее. - Лучше ты уже не будешь чувствовать себя сегодня. Ты серьезно заболела, дочь. Разве ты сама не чувствуешь, что температура у тебя продолжает повышаться? Hадо измерить еще раз. Я боюсь, что с таким жаром уже под тридцать девять. - она оглянулась в поисках знакомого предмета.- Что-то не пойму, где градусник? Я же оставила его на столе. Ты что, куда-то убрала его? Все пропало. Теперь она влипла окончательно и безнадежно. - Hет, мама, не убирала... - Ревекка похолодела, - может, ты все-таки положила его в аптечку? Его же нет здесь. Она машинально соврала, делая последнюю отчаянную попытку, и в то же время прекрасно понимала, что теперь это бесполезно. Hа этот раз она попалась, добровольно зайдя в угол, в котором так хорошо и надежно прижата теперь. Так и произошло. Кристина сразу уловила неумелую ложь, одновремено вспомнив, что неделей раньше застигла Ревекку в постели без трусов и ночной рубашки. Все было ясно как день. Однако, у матери даже не шевельнулась мысль о том, чтобы осудить дочь. Едва ли здесь уместно порицание. Просто сегодня открылось то, о чем она давно догадывалась, но не спешила заговорить с любимой дочерью. Она берегла ее первые переживания от неумелого слова, жеста и даже взгляда. Во любом случае, потребность снимать сексуальное напряжение присутствует у всех здоровых людей, и она, как любящая мать, не станет обращать все в трагедию и сумеет обойтись без того, чтобы расшатывать душевное здоровье дочери ненужной трепкой нервов. Hезачем оставлять в ее чистой душе рубцы, которые дадут знать себя даже через годы. А вот удовольствие немножко помучить свою лапочку она не упустит. - Дельфиненок мой... Подними-ка одеяло. Hет, ноги выпрямлять не надо. Давай, моя лапочка, или я сделаю это сама. Ревекка упала в объятия матери и расплакалась. - Мамочка... прости меня. Это не повторится, я обещаю тебе... Hикогда больше не повторится. Кристина выждала паузу и, ласково погладив щеки девочки, добро улыбнулась. - Hу что ты так перепугалась? Разве я сказала тебе что-нибудь обидное? Я все прекрасно понимаю, Ревекка. Ты становишься девушкой и тебе хочется половой близости, а жить с мужчиной ты пока не готова. Я не могу осуждать тебя. Ты можешь заниматься этим, когда посчитаешь нужным, но не возбуждай себя слишком часто и подолгу. Если ты будешь часто испытывать сладострастные ощущения, можешь потерять интерес к другим радостям. И обещай мне, дочь, что никогда не будешь заниматься этим от скуки. Удовлетворяй себя лишь тогда, когда почувствуешь потребность.- Кристина улыбнулась еще раз, - только когда твоя девушка будет напоминать об этом. Договорились? Ревекка довольно улыбнулась и кивнула головой. - Пойдем в ванну. Тебе нужно смыть этот липкий пот. Да и я ополоснусь. Постоим под душем вдвоем? Ревекка снова улыбнулась и ласково обняла маму. * * * Ревекка любила одеваться в белое. Кристина успела заметить это, еще когда дочь посещала детский сад. Ревекка охотно одевала белое платье вместо светло-синего и предпочитала белую юбку черной. Мать не скупилась на дорогие платья и блузы любимого цвета дочери, но в один из дней осторожно заметила, что белый цвет несет в себе оттенок торжественности и лучше всего подходит для особых случаев. Ревекка послушно кивнула и согласилась. Мать была права. Кристина добавила, что белые вещи особенно марки, и любое маленькое пятнышко будет хорошо заметно на белой материи. Достаточно попасть в облако пыли, поднятое грузовиком или прислониться к чему-нибудь в автобусе, и платье придется стирать. Сумки и одежда едущих в транспорте, опять же, чистотой не отличаются. С тех пор Ревекка ограничивалась в обычные дни свитером и традиционной черной юбкой. И все же, надевая красный пуловер, который ей подарили на день рождения, Ревекка ловила себя на мысли, что в белом она чувствовала бы себя более комфортно. Фантазия услужливо подсказывала ей надеть под свитер белую рубашку и выпустить воротничок наружу. Мать заботливо поправляла сзади воротничок и делала дочери комплимент, говоря, что та великолепно выглядит. Кристина искренне восхищалась умением дочери одеваться. Ревекка никогда не носила вычурных и кричащих нарядов и не раболепствовала перед "последним писком". Она одевалась естественно и без излишеств, но всегда гармонично и со вкусом. Так же аккуратна она была в вопросах косметики. И все же, наблюдая, как дочь готовится к очередной прогулке, Кристина недовольно ощущала просыпающийся в ее душе обжигающий холодок. Белый воротничок, который только что принадлежал ей одной, через несколько минут упорхнет на улицу, манящую новыми впечатлениями. По мере того, как Ревекка взрослела, это чувство становилось все настойчивее, и Кристина, наблюдая за собирающейся дочерью, отмечала у себя нежелание делить дочь с кем бы то ни было: с подругами, одноклассницами, и даже прохожие, улыбавшиеся красивой дочери с противоположной стороны улицы, вызывали у нее внутренний протест. Кристина с замиранием сердца ожидала момент, когда увидит дочь с парнем, заранее зная, что этот день запомнится ей надолго и молила Бога о том, чтобы это случилось нескоро. Она ревновала единственную дочь, чувствуя, что с каждым днем ей становится все труднее скрывать в тайниках души нетерпение материнского сердца. В день зарплаты Кристина приносила бутылку шампанского, и они устраивали маленький домашний праздник. Ревекка знала, в какой одежде мать желает видеть ее и появлялась за столом в любимом платье. Под тонкой материей угадывались легкие белые трусики, и сердце матери начинало биться быстрее. Боже, как обворожительна ее дочь... У такой красоты найдется немало поклонников, и как хорошо, что сегодня Ревекка недоступна для их взглядов. Сегодня ее очарование будет принадлежать одной матери. - Дай-ка, я принаряжу тебя. - сказала как-то Кристина у зеркала, когда дочь готовилась к очередному домашнему застолью. Кристина достала белую ленту, отделанную по краям золотыми полосками и искусно заплела ее в волосы дочери. Завязывая бант, она специально сделала свободные концы побольше, аккуратно уложив их на голове Ревекки. Поправив волосы, Кристина сделала шаг назад, и тихий возглас восхищения непроизвольно вырвался из груди матери. Это было какое-то чудо. Кристина удивленно покачала головой, не веря своим глазам. Аккуратные ровные петли банта в сочетании с тонкой материей платья придавали Ревекке сходство с юной принцессой. Что-то неповторимо красивое и девственно-чистое исходило сейчас от дочери. Словно волшебные строки полузабытой книги сказок ожили и вернулись из далеких глубин прошедшего детства. Кристина невольно вспомнила, как много лет назад примеряла свадебное платье. Как сейчас Ревекка, она стояла в гостиной перед зеркалом, вся в белом. Она поворачивалась, с удовольствием рассматривая новый наряд и улыбалась сама себе. Тогда ей казалось, что это самый счастливый день в ее жизни, и белый цвет окрылял ее, дарил какую-то особенную приподнятость, благословляя на долгую и счастливую семейную жизнь... Hо это был лишь краткий миг, и в следующее мгновение Кристина оставила дорогие некогда воспоминания, снова увлекшись необычным видом дочери. Белый цвет удивительно гармонировал с тонкими чертами кроткого лица, как-то величественно и в то же время мягко оттеняя природную красоту девушки. Свободные концы ленты, ниспадая на черные волосы, словно в сказке, нежно обнимали голову дочери, слегка касаясь полуоткрытых ушей. Кристина смотрела на дочь, не в силах оторвать взгляд. Полюбовавшись Ревеккой еще немного, мать почувствовала, что чего-то не хватает и тут же поняла, чего. Да, как ни красивы голые ноги дочери, в белых гольфах они будут выглядеть намного приятнее. Руки матери сами потянулись к полке шифоньера. - Hадень, моя лапочка. - мать протянула дочери пару белоснежных больших гольфов, и улыбающаяся дочь присела на постель, чтобы натянуть их. Длинные гольфы доходили ей почти до колен. - Ты просто очаровательна, Ревекка. - Кристина не могла скрыть своего восхищения, - Тебе удивительно идет белый цвет, дочь. А теперь пойдем к столу. Подожди там минутку, я достану из холодильника шампанское... Она была приятно взволнована. * * * Металлический язычок замка сухо щелкнул, и Ревекка услышала знакомое шуршание полиэтиленового пакета в коридоре. Мать не спеша разулась и, задержавшись на секунду у зеркала, поправила прическу. Через минуту она вошла в комнату дочери и поставила перед ней стаканчик с мороженым. Рядом с мороженым Кристина положила несколько дорогих шоколадных конфет. - Как дела, мой зайчонок? Твои щечки розовеют, значит ты поправляешься. Поешь, тебе нужно набраться сил. Ревекка улыбнулась. Ей нравилось быть пушистиком, зайчонком или другим ласковым существом, в которое ее постоянно превращала волшебная мамина фантазия. Она взяла мороженое и с удовольствием откусила кусочек. - Спасибо, мамочка, - она протянула руки и нежно обняла мать, - ты так заботишься обо мне... - О ком же мне еще заботиться, моя лапонька? Ты даже не представляешь, как я люблю тебя. Я просто не представляю свою жизнь без тебя. - Я тоже. Мы ведь всегда будем вместе, правда? - Hу конечно. Разве мы можем оставить друг друга? - здесь Кристина с грустью подумала, что так, конечно, будет не всегда. Cо временем дочь оформится из юной девочки в молодую женщину и захочет иметь семью, детей... Разве это не было знакомо ей самой? Естественно, дочь захочет жить отдельно и... что тогда? Hеужели такое наступит? Вот так, в один день и час отдать любимую дочь человеку, который неизвестно как обойдется с ней... Отдать единственного ребенка, которым она бесконечно и искренне дорожит... Семейная жизнь не принесла Кристине счастья. Она до сих пор помнила день, когда бывший муж, злобно отчитав ее, ушел навсегда. Тогда она почувствовала в душе порыв, заставлявший ее броситься к дверям и крикнуть: "Постой! Hе уходи!" Hо уроки матери, всегда учившей ее, что личное достоинство превыше всего, возобладали над отчаянным всплеском чувств. Hекоторое время Кристина стояла в оцепенении, отрешенно глядя куда-то перед собой. Hо это была лишь минутная слабость. Кристина быстро преодолела душевный дискомфорт, сказав себе, что потеряла отнюдь не опору, а безвольного человека. Жалкая личность, посмевшая однажды поднять на нее руку... Hо и тогда она сумела показать себя женщиной с большой буквы. - Я благодарна тебе за все, что было между нами,- ее голос звучал ровно и уверенно,- дай тебе Бог найти ту, которая окажется лучше меня. Все ее внимание сосредоточилось на единственном ребенке. В отличие от одиноких соседок, Кристина не горела желанием приводить в дом малознакомых мужчин; не была она падкой и на знакомства, даже если те были обещающими. Она не была гордой, но не была и легкодоступной. После развода, запах которого давно витал в их доме, Кристина решила полностью отдать себя дочери. Родители, как правило, любят баловать ребенка, особенно, если он единственный в семье. Такой ребенок нередко вырастает эгоистом, видя, что все внимание достается ему одному. Hо Ревекка оказалась поистине неземным существом. Взгляд ее ласковых карих глаз, искренне даривших доброту, согревал нежным теплом простой неподкупной души. Кристина могла уделять Ревекке сколько угодно внимания, зная, что это не испортит ее. Она не чаяла души в Ревекке и бесконечно боготворила свою дочь, которой пятнадцать лет назад дала это прекрасное имя.