Все права на данное произведение принадлежат автору
Копирование и распространение без разрешения запрещено!
В тексте сохранены орфография и пунктуация автора© Алексей Ильинский
E-mail: alexis_il@aport.ruЧасть шестая Белый бант
С детства Ревекку тянуло на природу. Спокойная по натуре, она предпочитала шумным играм полный загадок лес. Ревекка могла часами бродить в полумраке тенистых крон, слушая умиротворяющий шелест перебираемой ветром листвы. Ей нравился шорох прошлогодних листьев, пошарив под которыми, иногда можно найти несколько проросших желудей. Манящая вглубь тропинка открывала ей новые тайны леса, и в такие дни Ревекка, забывая о времени, надолго терялась среди тенистых троп, возвращаясь домой лишь на закате. Гуляя по любимым тропинкам, она прислушивалась к каждому звуку, проникаясь тихой музыкой леса. Мерный скрип раскачиваемого ветром дерева, отдаленная дробь дятла и осторожный шорох обитателя леса, наблюдающего из зеленого укрытия за лесным гостем - ничто не ускользало от чуткого слуха девушки, умеющей слушать и легко понимать добрый говор природы. Через полчаса ходьбы она добиралась до любимой поляны. Из всех ее любимых мест, по которым Ревекка могла гулять часами, эта полянка привлекала ее особенно. Небольшой тенистый пятачок, наполовину закрытый от яркого солнца плотной листвой, находился в стороне от давно протоптанных тропинок, и на нем, как правило, никого не было. Именно поэтому, к радости Ревекки, полянка пестрела живыми красками леса, не омраченными следами недавних разгулов, которые она неизменно отмечала по пути. Осторожно пробравшись на поляну через негустые заросли, Ревекка удобно располагалась на поваленной ветром березе и давала отдых приятно уставшим от долгой прогулки ногам. Со временем полянку облюбовали любители лесных пиршеств, и Ревекка погрустнела. Зеленый ковер все больше разъедали черные пятна безжалостных кострищ, уродливо соседствующие с беспорядочно разбросанными банками и разорванными пакетами. Ревекке было больно видеть надломленные ветви с нанизанными бутылками, но еще больнее было смотреть на обуглившуюся кору деревьев, и теперь она задерживалась на полянке лишь на несколько минут, стараясь найти не тронутое безжалостными руками место. И все же, бывая в лесу, Ревекка никогда не забывала любимый уголок. Сидя на поваленной березе, она часто вспоминала майский день, когда пришла сюда вместе с подругой. Это был предпоследний день занятий в школе. Последние два урока была физкультура. В созвездии класса Ревекка всегда была прилежной ученицей, но занятия подходили к концу, и запах долгожданной свободы, давно витавший в восьмом "Б", не оставил равнодушной и ее. - Может, не пойдем на физкультуру, Анжел? - спросила на перемене одноклассницу Ревекка.- Давай поболтаемся где-нибудь до конца уроков? - Можно. Хорошо бы в кафешке посидеть, но у меня денег ни копейки. - У меня тоже. Но кроме кафешки можно сходить куда-нибудь еще. - А куда? По магазинам ходить с пустым карманом тоже не тянет. - Зачем по магазинам? Пошли в лес. - В лес? - Ну да. Смотри, какая погода стоит. Побродим немножко, а потом вернемся домой. Идея Ревекки не вызвала у подруги заметного энтузиазма, но идти на занятия не хотелось еще больше. Школа находилась на окраине, поэтому путь до леса не был долгим. Скоро полуденный зной сменился приятной прохладой леса. - Ну что, куда направимся? - спросила Анжела, когда они ступили на знакомую тропинку,- Веди, как более опытная. - Тут есть одно неплохое местечко.- оживилась Ревекка,- туда и направимся. - Пойдем через овраг? - Нет. Недавно был дождь, и там сейчас грязно. Лучше пройдем березками. - Представляю, что устроила бы Кобра, если бы узнала, что мы сейчас разгуливаем здесь. - Ей не нужно об этом знать. Кто много знает, тот ночами плохо спит.- охотно отозвалась Ревекка,- Ну как тебе здесь нравится? - спросила она, когда петляющая дорожка вывела их на открытое место. - Хорошее местечко. Ну что, посидим на березе? - Как хочешь. А я позагораю. Два портфеля одновременно шлепнулись на траву, и Ревекка начала сбрасывать с себя школьную форму. Под коричневым шерстяным платьем оказались синие купальные трусы и того же цвета лиф. - Ну ты даешь! - удивилась Анжела.- а если бы пришлось пойти на физкультуру? Ты смогла бы появиться в этом в спортзале? - Нет, конечно. Но я еще вчера решила, что на физкультуру не пойду. Я не люблю прогуливать, но иногда можно сделать себе маленький подарок. В конце учебного года мы, как добросовестные ученицы, имеем на это право. Надеюсь, Кобра найдет что-нибудь поприятнее, чем охотиться на нас в этом лесу. А ты не желаешь позагорать? - Да можно.- неуверенно ответила Анжела. - Тогда снимай форму. Жалко, никакой подстилки нет. Хорошо бы полежать, но не траве же. Земля сейчас не холодная, но всякие жучки да паучки замучают. А подстилки у нас нет. Придется загорать стоя. Кстати, может, и купальник сбросить? - размышляла вслух Ревекка. - Ты что?! А если кто-нибудь увидит? - Здесь редко кто-нибудь появляется. А с другой стороны, в этом году я еще не загорала. Не знаю, как тебе, а мне долго находиться на солнце пока нельзя. Так что, риск небольшой. Изумленная Анжела увидела, как рядом со школьным платьем легла последняя одежда Ревекки. Позабыв о стыде, Ревекка с детским задором выбежала на солнце. Через несколько минут Анжела начала завидовать ей. Она пожалела, что не разделась одновременно с Ревеккой - ведь за все время на дорожке не появился ни один человек. - Да сними ты форму и позагорай, Анжела. Скоро поедем в трудовой лагерь, там оголяться не позволят. Лови момент, пока мы свободны.- рассмеялась Ревекка и руки подруги сами потянулись к пуговицам. Домой Ревекка вернулась взмокшая. Матери не было дома. Наспех раздевшись, она открыла кран с горячей водой и залезла по душ. Потное белье осталось в ванной, и голая Ревекка усердно шарила в шкафу в поисках чистых трусов. Вторая полка, на которой всегда лежало ее белье, почему-то была пуста. Впрочем, не совсем. Ровная стопка носовых платков лежала на привычном месте. Но трусов не было. Может, мама переложила на другую полку? Такое уже случалось. Ревекка обшарила другие полки, но безрезультатно. Скоро она все поняла. Каждый день, приходя из школы, она меняла нижнее белье, которое мама просто не успела постирать, поэтому все трусы и спортивные майки, ненадолго задержавшись на ее теле, перекочевали в большую выварку, где всегда складывалось грязное белье. Что же делать? Одевать на чистое тело трусы, которые сейчас можно выжимать? Нет, все, что угодно, только не это. Уж лучше постирать трусы и пока они будут сушиться, немного побыть в шортах. Шорты, к счастью, на месте. И все же... Так неохота сейчас заниматься стиркой... Может, где-нибудь завалялись чистые трусики? Ревекка натянула шорты, продолжая поиски. Трусов не было нигде. Поднимая большую стопку полотенец, она неожиданно наткнулась на небольшую деревянную коробку, которую никогда не видела ранее. Цветной узор на лакированной крышке придавал коробке сходство с резной шкатулкой. Интересно! Что хранит ее мама в такой красивой коробке? Уж конечно, не пуговицы и иголки. Ревекка вспомнила небольшую синюю коробочку с откидывающейся выпуклой крышкой. В ней хранились кольца и цепочки, но та коробка явно уступала шкатулке своей незамысловатой простотой. Неужели в этой шкатулке с узором хранится то, что ее матери дороже драгоценностей? Ревекка открыла коробку и замерла от удивления. Из-под лакированной крышки выглянул фарфоровый тигренок, с которым она когда-то так любила играть. Мама запрещала брать тигренка на улицу, справедливо полагая, что в детских руках на улице хрупкая вещь долго не проживет, и Ревекка увлеченно сооружала дома замки из кубиков, обитателем которых был забавный тигренок. Ревекка с удивлением рассматривала знакомую игрушку, не веря своим глазам. Единственная из ее игрушек, уцелевшая до сегодняшнего дня... Рядом с тигренком сохранился маленький прозрачный пакетик с локоном светлых волос. Это был первый локон, который мать когда-то состригла с ее головы. В первый год жизни ее волосы были светлыми, но впоследствии они стали быстро темнеть, пока не приобрели красивый каштановый оттенок. А вот написанная кем-то открытка. Интересно, кого и с чем поздравляли такой красивой двойной открыткой? Дрожащими от волнения руками Ревекка развернула глянцевый полукартон с изображением зимнего пейзажа, и ее глазам открылись стилизованные строки, старательно выведенные умелой рукой. "...Игривая поземка долго кружилась в загадочном танце и причудливо змеилась на тонкой наледи утоптанных дорог. Ветер стихал, и белая змейка испуганно замирала, прячась в белоснежных сугробах. Но через мгновение снова оживала, чтобы пробираться дальше. Утром холодный ветер забросил искрящуюся мириаду снежинок на подоконник, и белая змейка долго и завороженно смотрела в окно, за которым в этот день родилась девочка Ревекка..." Вот это да! Подумать только, что мамины знакомые посвятили ей много лет такие восхитительные строки. Неудивительно, что мама до сих пор хранит эту души написанную открытку, которая, к тому же, была со вкусом подобрана. Ревекка отложила полосатого тигренка и открытку, снова углубившись в содержимое шкатулки. Внизу, под скрепкой были аккуратно сложены несколько записок, которые она в разное время оставляла маме, убегая в кино или городской парк. Просто не верится! Мама сохранила каждую записку - даже небольшие обрывки тетрадных листов, на которых она нацарапала когда-то второпях несколько неровных строчек. Ревекка сняла скрепку, с волнением пробегая глазами знакомые строки. "Мама! Я ушла в парк. Вернусь не позже семи. Дельфиненок". Под записками оказался белый платок с синими полосками по краям. На платке было несколько больших кровавых пятен. Это был тот самый платок, которым мать когда-то перевязывала ее руку после неудачной попытки открыть окно. В тот день они занимались уборкой. Когда полированная мебель и стеклянные дверцы шкафов засияли новым блеском, Кристина предложила дочери не откладывать мойку окон до лучших времен. - Давай закончим все сегодня. Тогда завтра мы будем свободны и сможем устроить себе выходной. Утром сбегаем на рынок, а потом зайдем в магазин и подберем тебе летнее платье. Ревекка согласилась. Став на цыпочки, она дотянулась до задвижки и потянула раму на себя. Разбухшее от весенней влаги дерево не поддавалось. Ревекка еще раз дернула оконную ручку. Рама распахнулась, и тут же послышался звон разбившегося стекла. Кристина обернулась. Словно в замедленной съемке мать увидела, как лопнувшее в нескольких местах стекло падает на голое запястье дочери. Острый край коснулся открытой руки, и стекло ударилось о пол, разлетевшись на тысячу мелких осколков. Из левой руки ударил фонтан крови, и Кристина поняла, что затронута артерия. Не медля ни секунды, мать схватила лежащий на столе платок и перетянула руку дочери. Убирая потом осколки, она старательно отмыла залитый кровью пол и сказала Ревекке спокойно сидеть, не опуская руку. Платок, которым Кристина перевязала руку, позже куда-то исчез, и Ревекка подумала, что мать выбросила его. Других платков с синими полосками в доме не было. Каково же было удивление Ревекки, когда она снова увидела знакомую материю с синими полосками. Под платком оказалась еще одна записка, лежащая почему-то отдельно от других. Удивленная Ревекка поставила коробку и развернула чуть помятый листок в клеточку. "Мамочка! Сегодня я приду позже. Пионерский сбор перенесли на час раньше. Твой Дельфинчик". * * * Школьные годы дочери подарили Кристине целую палитру новых для нее чувств. Первое сентября открыло новую страницу в жизни дочери, и Кристине предстояло свыкнуться с мыслью, что отныне с восьми до двух дочь будет принадлежать школьному миру, состоящему из тетрадок, учебников, белых фартучков и звонков. Первый класс запомнился ей особенно ярко. Кристина стояла на линейке вместе с другими родителями и любовалась стоящей напротив Ревеккой. Дочь беспрерывно улыбалась, помахивала кому-то большим букетом цветов, и в разноголосой смеси звуков Кристина безошибочно различала заливистый смех Ревекки. Школьные годы мчались, и по мере того, как Ревекка взрослела, Кристина все с меньшим удовольствием замечала, как дочь - независимо от ее желания, все увереннее втягивается в водоворот, называемый общественным образом жизни. Она спокойно относилась к линейкам; возня со стендами в пионерской комнате, отнимавшая у дочери целый час после занятий, была воспринята ей так же спокойно, хотя и с некоторым удивлением. Когда Кристина узнала, что работы вдвое больше, чем было сказано вначале, и Ревекка целый месяц будет приходить домой на час позже обычного, в ее душе недвусмысленно заговорила неприязнь. Ежедневная изматывающая муштра, связанная с подготовкой к смотру строя и песни, также не вызвала у нее оптимистических чувств. Ревекка приходила домой лишь в четыре и набрасывалась на еду. Это было уже слишком. Наблюдая, как голодная дочь уплетает за обе щеки вкусно приготовленный ужин, Кристина незаметно смахивала слезы, и одновременно чувствовала, что готова превратиться из спокойной матери в яростную тигрицу. Кристина была прекрасно информирована о том, как кормят в школьном буфете. Придя как-то за Ревеккой, она не поленилась зайти в столовую и посмотрела, чем торгуют в буфете. Увидев пережженое тесто пирожков, и несколько тарелок с неаппетитным заветрившимся месивом, которое в ценнике было остроумно обозначено как салат, мать с первых дней запретила Ревекке питаться в столовой, справедливо усмотрев в подобном питании прямой путь к гастриту и язве. Когда Ревекка стала регулярно пропадать на пионерских сборах, проходивших в местном Дворце Культуры, Кристина начала испытывать состояние тихой ярости. Сборы начинались в шесть. Чтобы не было опозданий, детей строго-настрого предупреждали явиться к пяти, скрывая действительное время. Приученная к пунктуальности Ревекка аккуратно появлялась без пятнадцати пять и больше часа бесцельно фланировала по нескончаемым коридорам Дворца Культуры. И все же - школьный буфет и пионерские слеты были цветочками по сравнению с летним лагерем труда и отдыха, услышав о котором, Кристина с трудом находила себе место. Отправляя Ревекку на пятую трудовую четверть, мать была неспокойна. Ее опасениям суждено было оправдаться, когда в один из дней она приехала, чтобы навестить дочь. Обстановка в лагере вызвала у нее состояние мрачной подавленности. После долгой дороги ей захотелось зайти в туалет, в котором глазам Кристины открылось несколько полуразбитых унитазов. Об элементарных удобствах не могло быть и речи. Удушающий запах хлорки разъедал глаза и щипал горло. Задерживая дыхание, Кристина поспешила выбраться из незакрывающейся кабинки, тут же упершись взглядом в несколько ржавых раковин и небольшую рамку с грязным куском непонятно как уцелевшего зеркала. Работа на поле была закончена и юные труженики возвращались к зданию клуба. Издалека увидев мать, Ревекка подбежала и замерла в ее объятиях. - Радость ты моя... Наконец-то мы снова вместе. Я так рада, что вижу тебя.- на глазах Кристины выступили слезы. Когда первые эмоции схлынули, Кристина подробно расспросила дочь о том, как ей живется в лагере. Как и следовало ожидать, из уст дочери не прозвучало ничего хорошего. Кристина услышала о большом зале сельского клуба, который когда-то был актовым, но потом по неизвестной причине пришел в запустение. С помощью нескольких простыней пространство было неуклюже поделено на "мужскую" и "женскую" половины, после чего каждый обустраивал свое место как мог. Далее последовало описание туалета, в точности совпадающее с тем, что Кристина увидела пятнадцать минут назад. - В вашем туалете я уже побывала и увидела все это сама.- остановила мать Ревекку,- От одной хлорки можно задохнуться. Откровенно говоря, такое впечатление, что весь этот лагерь - один большой туалет. Лучше расскажи мне, как вы проводите время. Дальнейший рассказ привел Кристину в бешенство. Скрепя сердце, она заставила себя молча выслушать рассказ о том, какой кавардак устраивается в "спальне" посреди ночи, когда дети оказываются предоставленными самим себе. Ревекка упомянула несколько подробностей, услышав которые, Кристина поняла, что ночные беспорядки не лишены криминального оттенка. Ревекка рассказала, как в один из дней спускалась к реке и была схвачена сзади за руки. Ей быстро завязали глаза и рот и потащили в густые заросли около реки. Она даже не успела разглядеть лица насильников. Нетрудно догадаться, чем закончилось бы надругательство над дочерью, если бы на берегу не появился кто-то из местных жителей, видевший, как ее связывали. - Собирай вещи.- сухо сказала Кристина, когда Ревекка закончила свой рассказ. - Ой, мам, ты еще не знаешь нашу вожатую. Она... - Собирай вещи.- спокойно и твердо повторила мать,- С вашей вожатой, если потребуется, я побеседую сама. А заодно зайду к директору этой богадельни. Ревекка скрылась в коридоре. Кристина продолжала сидеть. Скоро ей надоел сырой запах, пропитавший коридор, и она вышла из здания. Через пять минут она увидела недовольное лицо классной руководительницы, спешащей к ней и сразу обо всем догадалась. - Что все это значит? - побагровевшая женщина не скрывала своего негодования. - Это значит,- спокойно и веско сказала Кристина,- что я забираю свою дочь домой. - Вы отдаете себе отчет в том, что говорите сейчас?! - Да. Я отдаю себе полный отчет - в отличие от тех, кто поддерживает в этом притоне атмосферу антисанитарии и безнравственности. Уголки губ непроизвольно дернулись в кривой усмешке, но Кристина вовремя совладала с собой. - Что произошло? - Об этом я побеседую с директором.- Кристина повернулась и зашла в здание. Ее уже ждали. Как только Кристина поднялась на площадку, немолодая грузная женщина предложила ей пройти в кабинет. Кристина поняла, что предстоит непростой разговор, но это не испугало ее. - Я слышала, вы хотите забрать свою дочь. Это правда? - Да. - Почему? - В этом, с позволения сказать, лагере имеются какие-нибудь санитарные удобства? - вопросом на вопрос ответила Кристина. - При чем тут санитарные удобства? - При том, что в ваш туалет невозможно зайти. От одного вида ржавчины и грязи просто мутит - не говоря уже о разбитых унитазах. - Они регулярно посыпаются хлоркой. Так что, об инфекции здесь и речи быть не может. - Действительно. Такого удушливого запаха не то, что микробы - люди не выдержат. Блестящая защита от вирусных инфекций, ничего не скажешь. Очень напоминает борьбу с перхотью методом отсечения головы. - Это и есть та причина, по которой вы желаете забрать дочь? - Одна из многих, но не самая главная. После того, что мне описала дочь, в ваш лагерь можно смело отправлять следственную группу. - Давайте говорить по существу. Может быть, ваша дочь испугалась труда? - Моя дочь росла отнюдь не белоручкой и всегда воспитывалась трудолюбивой.- гордо ответила мать,- Но то, что я сегодня услышала от нее, повергло меня в ужас. Ревекку едва не изнасиловали на берегу. - Мне говорили об этом. Но это случайность, которая могла быть и с другими. К тому же, неизвестно, кто были эти люди. Вполне возможно, это были местные жители, а не те, кто учится с вашей дочерью в одной школе. - Не надо называть случайностью пробелы вашей и без того недалекой системы воспитания. Интересно, что бы вы сказали, если бы на месте моей дочери оказалась ваша? Отнесли бы это на случайность? - Что вы позволяете себе? - визгливо спросила тучная женщина, не выдержав уверенного тона Кристины. - Позволяю себе обстоятельно ответить на ваши вопросы.- продолжала распаляться Кристина. Быстро повернув голову, она заметила на столе кучу шелухи от семечек, и это привело ее в ярость. Следы нескрываемого и долгого безделья привели ее в нескрываемую ярость. Вот почему в лагере царит разнузданность! Кристина встала и обошла стол. С наигранным хладнокровием она поиграла пальцами в шелухе и повернулась к директору. - Интересно, сколько времени нужно, чтобы наплевать такую кучу? Часа два, не меньше.- ответила она себе,- В то время, как вы в тишине своего кабинета щелкаете семечки, ваши подопечные творят в лагере черт-те что. Чистейшей воды уголовщину. С этими словами она, не дожидаясь ответа, вышла из кабинета, оставив дверь открытой. Дрожащая от страха Ревекка ждала мать внизу. - Не бойся ничего, дитя мое - ты со мной. С директором я поговорила. - И что она сказала? - Любезно согласилась отпустить тебя из этой исправительно-трудовой колонии. Для нее подберутся другие кандидаты - вроде тех, что пытались связать тебя. Да ладно, забудем об этом. Хорошо, что теперь все это позади. Я смотрела расписание на станции - в половине шестого будет электричка. Следующая будет только через два часа. Так что, давай поспешим. * * * Навсегда избавив дочь от пионерских лагерей, Кристина поступила отчасти рискованно, но благоразумно. В последующие годы Ревекка проводила летние каникулы дома, уделяя положенный месяц в начале лета покраске парт и мытью окон в школе, успешно заменивших спокойной Ревекке лагерь труда и отдыха с его весьма недетским режимом дня. Добродушная девушка была очень чувствительна; самокритичная по натуре, она не любила осуждать других, но остро переживала свои промахи, которые надолго лишали ее покоя и нормального самочувствия, поэтому Кристина резонно рассудила, что летние лагеря не для Ревекки. Проблема чересчур взыскательного отношения к себе сопровождалась тем, что в минуты волнения у Ревекки резко повышалось давление. Слабый нос подводил ее в такие минуты, и Ревекка никогда ходила без платка, зная, что после неожиданного стресса у нее обязательно пойдем носом кровь. Кристина умела успокоить переживающую дочь, но это удавалось ей не всегда, и произнося слова утешения, она непроизвольно нащупывала в кармане платок, с которым, как и дочь, никогда не расставалась. Ревекка любила цветы. Не те, что срезаны и могут простоять не больше трех дней - такие цветы вызывали у нее лишь горькое ощущение красоты, обреченной на недолгое существование в качестве умирающей декорации. Именно поэтому она всегда обходила стороной цветочные ряды на рынке. Летом Ревекка, не будучи любительницей дачных дел, уделяла, тем не менее, достойное внимание своему цветнику, за которым заботливо ухаживала каждый год. Цветника как такового на их даче, впрочем, не было - в качестве него успешно использовались несколько крайних грядок, образующих около дома ровный прямоугольник. Здесь Ревекка могла сидеть часами, старательно взрыхляя землю специальными садовыми вилочками. Через неделю на ухоженных грядках появлялись нежные ростки, а чуть позже прямоугольник превращался в оранжерею под открытым небом. В один из дней, открывая висячий замок на железной калитке, Кристина заметила вмятины на ровных грядках. Ревекка задержалась, забежав на минутку на соседскую дачу, и Кристина не стала звать ее, решив, что сначала увидит все сама. Заменяющая забор сетка была как-то странно выгнута вовнутрь, а зеленая изгородь местами поломана. С зарождающимся скверным предчувствием Кристина поспешила за домик и ее глазам открылось отвратительное зрелище. Несколько кустов красной смородины, около которых так любила лакомиться дочь, были грубо изломаны. Зеленеющие листки прорастающей картошки также грубо были втоптаны в грядки, а в любимом цветнике Ревекки уцелело лишь несколько тюльпанов. Повсюду - на дорожке, между изуродованных кустов, и даже на пороге дома беспорядочно валялись изломанные стебли тюльпанов. Редкий порыв ветра поднял в воздух одиноко трепещущие на земле лепестки. Кристина подавленно смотрела на следы недавнего варварства, не произнося ни слова. Оторвав взгляд от истоптанных грядок, она посмотрела поверх забора и тут же увидела цветущую весельем дочь, которая, продолжая о чем-то переговариваться с соседями, направлялась к их участку. Кристине стало не по себе, и она скрылась в домике. Вбежав на дачу, Ревекка сразу поспешила в домик. - Мам, ты здесь? - Да, дочь. - Мама, что-нибудь случилось? - спросила Ревекка, уловив в голосе матери пониженную интонацию. - Да, дочь. Там, на грядках...- упавшим голосом ответила Кристина, и Ревекка опрометью выбежала из домика. Мать поспешила за ней. Кристина молча стояла позади Ревекки и не говорила ни слова. Даже не заглядывая в лицо дочери, она знала, что сейчас по ее щекам расползаются мокрые дорожки. Мать молчала. Слова утешения были сейчас бесполезны. - Пойдем в домик, Ревекка.- Кристина осторожно взяла Ревекку за руку и дочь, словно во сне, поднялась по ступеням в небольшое кирпичное строение. Ревекка опустилась на кушетку и беззвучно заплакала, уткнувшись в ладони. Кристина стояла рядом и сейчас ей хотелось самой разрыдаться от давящего чувства, которое неумолимо давало понять, что сейчас она бессильна утешить родную дочь. Она сумеет успокоить Ревекку лишь после, когда боль переживаний сделает свое неизбежное дело. Но тогда это будет напоминать лишь запоздалое зализывание ран - отчасти нужное и жалкое в то же время. Сопереживание, пронизанное горьким ощущением того, что в данной ситуации от нее ничего не зависело... Сильное потрясение не было исключением из слишком хорошо известного матери правила, и спустя минуту Кристина увидела то, что наблюдала столько раз, сколько видела заплаканное лицо и подрагивающие руки дочери. То, что она увидела в тот день, когда Артур привел дочь из подвала... Едва успокоившись, Ревекка снова разрыдалась, и сквозь пальцы, которые по-прежнему закрывали заплаканное лицо, выступила кровь. Почувствовав солоноватый привкус на губах, девушка отняла руки, и мать увидела, как по лицу дочери струятся две алых змейки. Крупные капли расплывались на мокром лице и медленно стекали на колени Ревекки, прокладывая новые алого цвета дорожки. Уютный домик в тот вечер они покидали молча. На горизонте пылал догорающий диск. Галдевшие со всех сторон радиоприемники давно молчали. Над дачами стояла вечерняя тишина. Железная калитка лязгнула в последний раз, и женщины неторопливо побрели в сторону шоссе. Редкие лужицы на обочине светились тускнеющей медью багрового заката. - Давай пойдем босиком? - неожиданно предложила Кристина, когда они были на полпути к автобусной остановке.- Стекла и проволоки здесь, вроде, не заметно. Ревекка сняла летние туфли, положив их в сумку. Кристина внимательно всмотрелась в лицо дочери, которое постепенно утрачивало следы недавней боли и поняла, что Ревекка устала от переживаний. - Ревекка.- негромко окликнула она дочь. - Что, мама? - Давай не будем торопиться на автобус. Не случится ничего страшного, если мы поедем на следующем. Они ходят не так уж редко - каждые полчаса. Пусть сначала проедут дачники - в это время их особенно много на остановке, и мне не хотелось бы считать потом синяки от тележек на ногах. Да и тебе, я думаю, тоже. Сядем попозже в свободный автобус. А сейчас можно свернуть к пруду и окунуться. Там сейчас никого нет, и мы сможем раздеться полностью, чтобы потом не выжимать трусы. - А если все же кто-нибудь появится? - Мы не будем этого дожидаться. Я же не предлагаю тебе полоскаться там до утра. Окунемся разок и пойдем на остановку. - Тогда пойдем.- оживилась Ревекка, и Кристина заметила, как понурая походка дочери сменилась уверенным шагом. Прохладная вода пруда приятно расслабляла уставшие тела. Кристина стояла по пояс в воде и, зачерпывая ладонями, поливала на плечи и руки. Заходящее солнце слепило глаза, и Кристина повернулась спиной к берегу, слушая как позади плескается дочь. Ревекка с удовольствием окуналась и снова выныривала, поднимая вокруг себя фонтаны брызг. Скоро Кристина услышала сквозь шум воды заливистый смех, и сердце матери оттаяло. Кристина замерла, слушая смех дочери, как волшебную музыку. Беззаботная радость Ревекки, которая наконец-то смогла придти в себя после тяжелого стресса, была сейчас для нее дороже всего. Кристина огляделась по сторонам, и ей показалось, что окружающий мир расцветает новыми красками. В зелени деревьев появилась какая-то нежная сочность, отсветы заходящего солнца стали ярче и даже редкие облачка на погожем вечернем небе, казалось, улыбаются ей с ровного зеркала пруда. Кристина обернулась и тут же ее с головой накрыла волна, посланная дочерью. Стоя на мелководье, голая Ревекка зачерпывала обеими руками воду, посылая матери новые фонтаны брызг. Мать охотно приняла игру. Кристина рассмеялась и плеснула в сторону дочери. Ревекка засмеялась еще громче, обливая водой мать. В какой-то момент она увлеклась, и не устояв, упала в воду, хохоча еще громче. Кристина подошла и помогла Ревекке подняться. Крупные капли стекали с промокших волос матери и дочери. Счастливо улыбаясь, Кристина обняла голую дочь и припала к губам, которые приоткрывали ровный ряд белоснежных зубов. Сейчас она не могла налюбоваться на расцветшее детским задором лицо Ревекки. Кристина смахнула с волос последние крупные капли, которые заливали глаза, и Ревекка услышала слова, прозвучавшие несколько лет назад в маленьком домике на курорте. - Я счастлива, мой милый ребенок. Ты даже не можешь себе представить, Ревекка, что значит для меня видеть тебя радостной. Она помедлила, почувствовав мелкую дрожь в теле дочери. - Давай выбираться из воды, моя девочка. Ты уже покрываешься гусиной кожей. Они оделись и бодро пошли к остановке. - Восемь часов.- Кристина посмотрела на часы.- если нам повезет с автобусом, в девять будем дома. У нас осталось немного свежей капусты, и моркови, поэтому, как только мы вернемся, я приготовлю твой любимый салат. А пока он будет давать сок, мы сможем вдвоем ополоснуться под душем. - шутливо подмигнула мать и сразу почувствовала на своих плечах теплые руки дочери. Кристина наклонилась, и их губы снова слились в горячем поцелуе. - Ревекка, радость моя... Только когда ты рядом, я ощущаю полноту жизни. Когда ты грустна, я тоже печалюсь; когда ты смеешься, моя душа переполняется радостью; если ты задумчива, я пытаюсь угадать, что тревожит тебя. Вся моя жизнь - в тебе. И я люблю тебя как никто, мой добрый ласковый дельфиненок. С дачи они вернулись уставшие. После душа женщины приготовили на скорую руку легкий ужин и легли спать. Ревекка еще раз посмотрела в темнеющее окно и закуталась в одеяло. И тут же услышала, как сквозь вечернюю тишину пробивается знакомая мелодия. Та самая, которую она впервые услышала еще маленькой девочкой. И которая потом слышалась в их тихом доме еще не раз. В этот день мелодия не оборвалась после первых аккордов. Она звучала долго, и, засыпая, Ревекка снова увидела перед собой знакомую песчаную полоску, водную гладь, которая играет бликами у самых глаз и ослепительный белый огонь, заливающий все вокруг... 2 июля 2000 г.