Все права на данное произведение принадлежат автору
Копирование и распространение без разрешения запрещено!
В тексте сохранены орфография и пунктуация автора

Семен Позин (C)

Лёгкий привкус власти

Возможно, сейчас все это не вовремя. Сегодня, когда гремят взрывы, организованные террористами, когда нормальному человеку неспокойно ни на улице, ни дома, ни днем, ни ночью, когда милиция сутками не имеет возможности передохнуть, отоспаться, переобуться, охраняя покой граждан и их жизнь, мои рассуждения - неуместны и отношение к человеку в милицейс-кой форме - уже несколько иное, чем вчера, от него хочется ждать защиты и ему хочется доверять, но: Именно сейчас наиболее всего опасно балансирование правоохранительных органов на грани Закона и Целесо-образности, именно сейчас легко сорваться на позицию, когда Цель оправдывает Средства, а это уже грозит Беспределом, и не та уж важно, от кого он исходит, от "отморозка" со стволом, кинжалом или взрывчаткой, вне зависимости от его национальности, или от представителя власти, человека в черной маске и бронежилете, с автоматом и "демократизатором" в руках и кокардой в голове! Нам еще жить и жить в этом обществе, враждебном к каждому из нас, и никогда не "не к месту" задуматься над тем, что, как и почему творится на этом свете, и как сделать так, чтобы всем нам стало хоть немного лучше: А по сему - вот вам мои размышления. Не хотите - не читайте:

Все можно подлецу
С кокардой в голове:
- Группа "СП-Бабай"
Слова из песни:

Ночь, улица, фонарь, аптека: (Простите меня, Александр Блок)

Приняв указание по рации, я иду, - бывает теперь и так, но чрезвычайно редко, пешком от одного объекта к другому. Так сказать, передислоцируюсь. Действительно, ночь, действительно, улица: Фонарь не горит. Луны нет. Моросит:, темно, сыро, противно: Спящие окна слепо смотрят на меня темными глазницами. Из черного провала подворотни омерзительно пахнет мочой и блевотиной. Тусклая лампочка над дверью аптеки только подчеркивает окружающий мрак и усугубляет одиночество...

Звуки моих шагов гулко разносятся по спящей улице, наводя на душу тревогу, и даже противно шипящая на плече рация не успокаивает: Мне страшно. Липкий, холодный пот омерзительно сползает по позво- ночнику в трусы. Мошонка поджалась, ручонки потные (простите и Вы, Владимир Семенович,) рубчатую рукоятку штатного "Макарова" мнут:

Я - мент. Не офицер милиции, а простой младший сержант, из тех, что когда-то, во время оно (ударение на первое "О") назывался постовым милиционером, еженощно обходил вверенную территорию и свято исповедовал лишь "Наставление о постовой службе", да притчу о том, что не тот постовой, кто всех дворничих на своем посту не переимеет:

Теперь - не то. Нет вверенной территории, нет поста на ночной улице, но есть страх, животный ужас за себя, любимого: Где уж тут других боронить:

Я - не в камуфляже, а в штатной серой форме, без бронежилета. Это еще больше пугает меня и я готов даже стрелять в любого, кто появится вдруг на этой трижды проклятой пустой улице:

Да, я трус в душе и по жизни, и мне невыразимо жутко одному. Я ускоряю шаг, почти бегу:

Ну вот, слава Богу, добрался: У метро, хотя оно давно закрыто, людно.

Работающие всю ночь ларьки освещают площадку. Бродят какие-то люди, кто-то покупает бутылку. Хихикает между собой пара "ночных бабочек". А вот, наконец, и коллега, такой же, как и я, мент, в распоряжение которого я и послан по рации. Здороваемся:

Слава Богу, экспедиция моя закончилась благополучно, к тому же вдвоем мы - сила. Обошлось на этот раз... Теперь можно и успокоиться, и оглядеться, и приступить к несению службы.

Но что это? Опять, как в предчувствии страха или оргазма поджалась мошонка. Нет, теперь это не страх, хотя опять ручонки потные ухватили и сжали судорожно рубчатую рукоять. Но это уже не пистолет. Он спокойно спит в кобуре - слишком опасен и непредсказуем на людях.. Теперь это игрушка попритягательнее - изделие ?, "палка резиновая", так сказать, "демократизатор", символ моей власти над всем живым и движущимся вокруг меня: Это - как собственный признак мужественности, как гигантский член, которым, как в сопливом детстве, хочется играть, удовлетворяя себя. И рука то сжимает, то поглаживает, то покручивает "изделие", вызывая в душе некий восторг, особенно желанный после перенесенного ужаса одинокого вояжа:

И нет уже страха в душе, и глазенки шустро бегают в поисках "объекта приложения" упомянутого "изделия" - ведь надо же на ком-то отыграться за ту, недавно испытанную панику:

А рука все ласкает дубинку, как и дубинка ласкает руку и душу, и я ищу, ищу, на ком бы самоутвердиться, и радостное ощущение власти и вседозво- ленности, почти как предчувствие секса, веселит и ублажает душонку:

Не важно, что "объект" не заслуживает удара дубинкой. "Он"- мой, и этим все сказано!

И вот, наконец, - "он", хилый, поддатый мужичонка, пытающийся при мне свое "я" проявить. Ну и рожа! С такой в лагерном клифте на Колыме руду копать, а он тут еще выступает: И рука моя поднялась, и - удар, еще один удар поперек спины, и "объект", скорчившись, опускается на колени:

Не то, чтобы я действую сознательно жестоко. Я не садист, что вы! Нет, все это подспудно, изнутри черной души: Менталитет "человека" (простите за это слово) с дубинкой - особый менталитет. А если этот "человек" еще и защищен властными полномочиями, то:

Сопливый щенок, райвоенкоматом за шиворот вытащенный из загаженной коммуналки, изуродованный и отмуштрованный дедовщиной первого года службы и "дедом" "отоспавшийся" на "салагах" и "черепах" за сладкие последние 6 месяцев второго, я после дембеля, попытался найти работу, которая, по сформировавшейся армейской привычке, не оказалась бы в тягость. Однако, не найдя таковой, и, по природной трусости, не осмелившись пойти "в бандиты", я решил прикрыться милицейской формой, благо зарплата, какая - никакая, а есть, и форма, и работа - не бей лежачего:

И опять - не столько осознано, сколько интуитивно я почувствовал, что главное - не нищенские 600 рублей, на которые не проживешь, не уйма свободного времени после службы, а - "корочки" с гербом России, кокарда в голове и "демократизатор" в руках - символы моей безграничной власти над толпой!

Неважно, что "слабо" (ударение на "о") с грамотностью - мой корявый рапорт подчистит, подправит и безоговорочно пустит "в дело" мой взводный. Неважно, что я ни "бе", ни "ме" в законах и, по большому счету, без положи-тельного жизненного опыта. Ведь мы - власть и мы диктуем правила игры!

Раньше таких, как я, набирали из Богом забытых городков типа Великие Грязи, привлекая прелестями большого города, служебной комнатенкой в коммунальной квартире, светлым будущим и: все той же властью над жителями этого самого большого города:

Мне кланяются и "несут" в карман мзду полтора десятка киоскеров и бабулек, торгующих без лицензии всякой всячиной - в моей власти даровать им эту возможность, или оставить без куска хлеба. На меня влюбленно смотрят четыре местные шлюхи - я их "крыша" и счастье, ведь я "беру" лишь четверть дохода, а любой уважающий себя сутенер не ограничится и половиной, да еще и морду набьет: Я - не жадный. Правда, иногда пользуюсь их профессиональными услугами бесплатно, но все это - моя сфера деятельности и мой доход:

При задержании "нарушителя" (только я один знаю, какой "он" нарушитель), я не стесняясь применяю дубинку, а уж в "собачнике" в отделении, да еще под горячую руку: Пусть существуют правила применения этой самой дубинки, я все равно окажусь прав, ведь ворон ворону глаза не выклюет: Я - мент, я - власть, я -:

Да, это все - я. И основное, что сделало меня таким, даже не кокарда в голове, не форма, не "корочки", а все тот же "демократизатор", "палка резиновая", дубинка:

Какой трижды проклятый мерзавец подписал тот самый документ, который вручил в руки российского милиционера этот ведьмин посох? Именно эта мерзость в моих руках изуродовала окончательно мою душу и сделала меня тем, что я есть: Не форма и не пистолет - я должен защищаться сам и защищать граждан своей страны, если уж взялся за это, а именно дубинка раз и навсегда отшвырнула меня, мента, от всего остального населения и отвратила население от милиции. Нельзя обращаться за помощью к представителю власти с дубиной в руках. Никто, даже он сам не знает, насколько он предсказуем, и не поднимет ли он эту дубину на просителя в ответ на мольбу о помощи. А вдруг ты потревожил не вовремя высочайший покой:, а вдруг, спаси Господи, он не в духе или с похмелья:!

Мы все помним кадры видеосмьемки, на которых четверо американских копов лупят почем зря дубинками чернокожего юношу за нарушение правил дорожного движения: Мы все видели по тому же "ящику" разгоны толпы на свободном, цивилизованном "Западе" Европы. А ведь менталитет граждан этих стран, как впрочем и менталитет полицейских далек от российского. Строжайшее законопослушание, впитанное с молоком матери, почти генетическое, защищает немца, англичанина, да и американца от произвола полицейского с дубинкой, да и то не всегда - дьявол, бывает, срывается с цепи:

А тут - Россия!

И все мы не раз видели дикое избиение ни в чем не повинных людей во время рейдов ОМОНа по рынкам Москвы и других городов. Мы все десятки раз видели, слышали, читали о садисткой жестокости милиционеров любого ранга, от рядовых, до высших офицеров милиции, по отношению к задержанным, подозреваемым, виновным и невиновным:

И в прежние времена милиция не отличалась либеральным отношением к гражданам. И "тогда", до этого проклятого закона, били, порой, задержанных, но, хотя бы, не на людях, а тайно, свернутым мокрым полотенцем или капроновым чулком, набитым песком, чтобы не было следов побоев или явных повреждений:

Однако, несмотря на врожденную нелюбовь к властям, человек в синей, а потом - в серой форме, с пистолетом в кобуре, но БЕЗ дубинки вызывал все-таки и определенное уважение, и определенное доверие у граждан.

И в следственном изоляторе, и в зоне, надзиратели- "цирики"- никогда не носили ни оружия, ни дубинок, никогда не использовали внутри "колючки" собак и, не смотря на это, несравненно меньше было захватов заложников, нападений на надзирателей и отрядных, да и уважением определенным за свою смелость пользовались эти люди у зеков.

За зоной, в конвое - да, было и оружие, и собаки. С вышек неотрывно следили за заключенными злые глаза автоматов. В редких случаях лагерных бунтов применялись и пулеметы, и БТРы, но это именно в случаях русских бунтов, бессмысленных и беспощадных: Развязывались руки у надзирателей и тогда, когда надо было кого-то "отпрессовать", поучить уму-разуму, но далеко не всегда и не по отношению ко всем, во всяком случае, не походя: (ударение на первое "о"), не на людях. А в обычное время даже "вольняшки" ходили по жилым и промзонам без дубинок, без оружия и без охраны:

Конечно, нам скажут, что нельзя сравнивать человеческий контингент "тогда" и "сейчас". Что сегодня тысячи отморозков без мозга, но с накачанными шеями не признают никаких законов, ни человеческих, ни божеских и способны на все. Но, мне кажется, это зло ответило на зло. Главное - кому-то надо было начать, а там покатилось: Вспомните первые митинги, вспомните московский Первомай 1993 года, как славно работали тогда дубинки в руках добрых молодцев с кокардой в голове: И как браво отвечали им молодчики с арматурой: Вот где начало конца, извините за каламбур.

Ничто, как дубинка, так не уродует души и того, кто ею пользуется, и того, по кому она прошлась: Нельзя в России с дубинкой!.

И последнее. Нельзя быть милиции в черных масках с прорезями для глаз! Маска, как и дубинка, превращает милиционера в мента! Более того, маска уродует душу мента еще страшнее, чем дубинка. Полное забвение всего человеческого - вот итоги применения этих атрибутов жестокости. Скрытый под маской, мент звереет от своей неузнаваемости и безнаказанности, и становится, порой, страшнее самого страшного уголовника - мы все это видели не раз. Маска нужна только в исключительных случаях, для особо проверенных подразделений, состоящих не из сопливых мальчишек, а из взрослых мужиков, которых уже не развратишь этими цацками.

Возможно, я обидел в этой статье кого-то из милиционеров. Возможно, я не во всем прав и есть люди в милицейской форме, с кокардой в голове и дубинкой в руках, которые пошли в милицию, исполненные искреннего желания защитить народ от злодеев и свято блюдут законы и нравственные нормы, но, вспоминая свою комсомольскую оперотрядовскую юность, я лишь сейчас понял, что такое легкий привкус власти на зубах сопливого щенка, даже мнящего себя спасителем человечества:

Я немного "утрировал ситуацию" в начале этой статьи. Сейчас я уже не мент. Мне - за пятьдесят, старый, толстый, лысый и в инвалидном кресле. Но я был ментом почти 7 лет во время оно (ударение па первое "О") и сейчас, с высоты нелегко прожитых годов попытался проанализировать ситуацию с учетом своего жизненного опыта и своих воспоминаний. Когда нибудь я расскажу и о них, а пока возьму на себя смелость утверждать: никогда не будут в России граждане доверять в полной мере нашей милиции и уважать милицию, пока не будут отменены дубинки у всех подразделений, за исключением, пожалуй, ОМОНа и СОБРа, и то при условии использования этих подразделений только против настоящих бандитов, а не против мирного населения нашей страны. Отмените дубинки , господа хорошие, снимите маски с представителей власти, и вы увидите, как медленно, не сразу, не вдруг, но начнет возвращаться у населения доверие и уважение к милиции!

25.9.99г. СПб.