Все права на данное произведение принадлежат автору.
Копирование и распространение без разрешения автора запрещено!
(C) Олег Болтогаев, 1999 г.
Телевизор двадцать первого века
- Шеф, купи телик!
Я обернулся.
Мужичок сидел на корточках. Вид у него был совсем затрапезный.
Собственно, теперь, когда предприятия разваливались, таких становилось
все больше и больше. Он был плохо выбрит, да и одет скверно.
Прямо перед ним стоял телевизор. Я даже удивился. Уже битый час
бродил я по рынку радиодеталей, именуемом в народе "радиотуча".
Я искал запасные модули для своего телевизора и ничего не находил,
а тут стоял целенький "Шилялис".
Не новый, да это было и не важно. Главное, модель, как у меня.
Я соблазнился мыслью, что мужичок много не запросит и подошел к нему.
- Купи телик, шеф, - повторил мужичок.
- И сколько ты за него хочешь? - спросил я.
- Пятьдесят монет.
Да... Цена была совсем плевая. Смущало только одно. Не хотелось тащить на себе эти семнадцать килограммов. Но тут же меня смутило еще кое-что.
- А это что за регуляторы? - спросил я и присел, чтобы рассмотреть поближе.
Действительно, у телевизора были три ручки регулировки, которых на моем "Шилялисе" не было. Я знал свой аппарат.
- Это экспериментальная модель, - прохрипел мужичок.
И, воровато оглянувшись, он прошептал:
- Это сделано в ... - и он произнес название предприятия.
Теперь уже я испуганно посмотрел по сторонам. Потому что знал, какой степенью секретности была прежде окружена работа этого предприятия.
- Не боись, шеф, они уже развалились, - вздохнул мужичок.
- И они? - удивленно переспросил я.
- И они, - горестно подтвердил мужичок.
Я стал рассматривать надписи на трех новых регуляторах. Прочтя их, я рассмеялся. Нет, этот мужичок, видимо, решил позабавиться. На ручках регулировки было написано: "Политика", "Фантастика", "Секс".
- Не смейся, шеф, - обиделся мужичок.
- Ну и что означают эти ручки? - спросил я.
- Вот слушай, шеф, - начал мужичок.
Я решил его выслушать. Вообще, находясь на радиотуче, я никогда не показывал продавцам, что у меня за плечами радиотехнический институт и долгая работа в конструкторском бюро. Я всегда слушал их бестолковые, примитивные объяснения достоинств их нехитрого товара. Так было проще.
- Вот, к примеру, смотришь ты фильм, - начал мужичок. - И он тебе не нравится. И хочешь ты изменить его сюжет. Например, поддать сексу. Крутишь ручку "Секс" и сюжет фильма меняется. Те же герои, та же обстановка, но начинается секс. Или крутишь ручку "Фантастика", если хочешь, что была усилена эта тема.
Я рассмеялся. Я понял, что он пытается меня разыграть.
- А что же ты так дешево его продаешь? - ехидно спросил я.
- Бабки нужны. И потом, телик этот - некондиция.
- В смысле?
- Ну... У него работает только одна регулировка.
- Какая?
- "Секс". А остальные две - декорация.
Я поднялся. Я был твердо уверен, что он "вешает мне на уши лапшу". С другой стороны - пятьдесят монет - не деньги. Взять или не взять?
- Бери, шеф, - тихо и как-то жалобно произнес мужичок.
- Ладно, давай, - сказал я и полез за кошельком.
Мужичок засуетился.
Отсчитав деньги, я взял телевизор за ручку и, крякнув, потащил к троллейбусной остановке. Отойдя шагов на десять, я оглянулся. Место, где сидел мужичок, уже пустовало.
- Зачем ты принес эту рухлядь? - спросила меня жена.
- Разберу, будут детали для нашего "Шилялиса", - ответил я.
Уж не помню почему, но почти неделю я не прикасался к своей покупке.
- Долго он будет тут торчать? - строго спросила меня жена.
- Сейчас унесу на балкон, - ответил я.
- Ты хотел его разобрать, - напомнила мне она.
- Да, хотел, - пробормотал я.
На балконе я поставил телевизор на стул, вытянул усики внутренней антенны и включил его в сеть. Качество изображения было средненьким, явно была необходима наружная антенна.
Заканчивались новости, на экране появилась стройная девушка с указкой. "Прогноз погоды" - подумал я и как-то почти бессознательно потянулся к той самой, единственной кондиционной ручке и слегка повернул ее.
И едва не вскрикнул от удивления.
Камера, снимавшая девушку, вдруг съехала куда-то вниз, почти на пол. Сама же девушка продолжала, как ни в чем ни бывало рассказывать про погоду. Но объектив камеры медленно поехал вперед. Теперь был совсем другой ракурс съемки. Камера воровато приближалась к девушке, в кадре были только ее стройные ноги.
Я крутанул ручку назад, влево.
Теперь все было, как прежде. Я решил, что все это мне почудилось. Девушка рассказывала про погоду в Сибири и мило улыбалась.
Я повернул ручку "Политика". Никакой реакции.
Я повернул регулятор "Фантастика". Ничего.
Я почувствовал, что волосы на моей голове зашевелились.
Оглянувшись на балконную дверь, я снова слегка повернул ручку "Секс".
И опять камера сползла вниз и поехала в сторону девушки.
Я решил не трогать регулятор и посмотреть, что будет дальше.
А камера все так же медленно ехала вперед. Остановилась она прямо у ног девушки. И потом объектив не спеша поднялся вверх, показывая зрителям все изящество стройных девичьих ног. Девушка рассказывала про погоду на Кубани, а глазок объектива воровато заглядывал под ее короткую юбку.
Я перевел дыхание. Холодный пот прошиб меня.
В это было невозможно поверить! Как они это сделали? Было ясно, что там, внутри, стоит микропроцессор, но какими невероятными параметрами он должен был обладать!
В этот момент я услышал шаги и испуганно повернул ручку назад.
- Что? Живой? Работает? - спросила жена.
- Да так. Едва-едва, - ответил я.
- Пойдем, обед на столе, - сказала она.
Я выключил телик и пошел вслед за женой. За обедом кусок не лез мне в горло. Увиденное не укладывалось в голове.
Так началась моя новая жизнь.
Я решил никому не говорить про фантастические особенности телевизора. Хотя теперь понимаю, надо было сказать. Тогда бы у меня были свидетели и сегодня никто не смеялся бы надо мной, когда я все это рассказываю.
Я не решался снимать его заднюю крышку, а вдруг перестанет работать!
Я смотрел его каждый день. Сказать честно, однажды я даже тайно от жены оформил отгул и просидел у этого чуда почти пять часов подряд.
Причем, скажу честно - сам по себе секс волновал меня постольку поскольку
Меня интересовало другое. То, как эта штуковина из невинного сюжета делала то, что в моей юности называлось "кроме детей до шестнадцати".
Из всего винегрета, в который смешались просмотренные мной программы почему-то запомнились лишь некоторые. И то, как-то так, отрывками.
Вот фильм про девушек-ударниц. Они ударяют по ткацким станкам. И поют. Поворачиваю регулятор вправо. Зрачок камеры ловит мужичка, который, оказывается, бегает между станками. Это слесарь. Прежде он был совсем не заметен. Еще ручку вправо. Теперь мужичок становится центральным персонажем. Девушки-ударницы выпячивают свои очаровательные попки, чтоб он, пробегая мимо, заметил, какие привлекательные фигурки его окружают. И мужичок не заставляет себя ждать. Его ладонь вроде невзначай, ненароком касается прекрасных округлостей. Глаза девушек становятся томными. Производительность труда явно растет. Станки работают все быстрее. Камера акцентирует внимание зрителя вот на этом станке, который делает такие бесстыдные движения своим рабочим органом. Туда-сюда. Туда-сюда. Девушки любовно смотрят на станок. И на слесаря. Действие затормозилось. Ага, нужно снова повернуть регулятор вправо. Осуществляю. Вот, черт, кажется, я крутанул слишком резко. Иначе, как объяснить эту сцену, где девушки-ударницы прелюбодействуют с рабочим органом своего станка, а победительница соревнования овладевает несчастным слесарем. Девушки, занявшие другие призовые места, вылизывают слесаря, причем так тщательно, словно он был покрыт медом.
Нет, я должен внимательно контролировать положение регулятора!
А вот молодежная, развлекательная передача.
Герои сидят за столом и радостно отгадывают название ранчо на
трассе Канзас-сити - Лос-Анжелес. По всему чувствуется - разгадка близка.
А что, если я крутану ручку вправо? Камера ныряет под стол.
О! Да здесь совсем иная жизнь! Ладони юношей нетерпеливо ласкают
девичьи колени. Нарядные платья смяты кверху, мужские пальцы нежно
и жадно касаются самых интимных мест, скользя по тонким полупрозрачным
трусикам. А руки девушек! Они как будто бы отталкивают ласкающие их ладони,
но именно, как будто бы. Я зритель, конечно, понимаю, что девушки будут
очень огорчены, если эти тайные ласки вдруг прекратятся. А ноги!
Они то крепко сжаты, то слегка раздвинуты. Они живут своей жизнью!
Ах, эти ноги! Они переплетены в немыслимые фигуры, Вся обувь сброшена,
кажется, это змеи, а не ноги. Разве ноги могут так причудливо обвиваться
одна вокруг другой? Здесь, под столом, столько поэзии, столько любви,
столько нежной похоти, мне это так нравится, что я ни за что не подвину
регулятор вправо. Потому что правее будет разврат, а я этого не хочу.
Пусть будет вот так, как сейчас, эта игра ног, эта песнь бессовестных
мужских пальцев, все это несоизмеримо выше грубого совокупления, которое
ждет меня, зрителя, если я поверну регулятор правее.
Правее? Ни за что!
Репортаж из зала суда. Подсудимый мужчина лет сорока. Судья женщина. Она сурова и, очевидно, справедлива. Ну-ка, проверим ее на всхожесть. Поворачиваем регулятор вправо. Ага! Против природы не попрешь. Голос судьи все мягче и мягче. Подсудимый тоже, похоже, учуял запах самки. Что это он бормочет? Ах, конечно... "Шаганэ, ты моя Шаганэ. Потому что я с Севера, что ли?" Ага, с Севера, с Севера. Червонец отмотал. За новым сроком пришел гражданин. Еще ручку вправо. Женщина-судья уже стоит у решетки, подсудимым вожделенно смотрит на нее. Пожалуй, она уже не судья, а просто женщина. И я свободен в своем выборе. Ведь я могу так и оставить стоять ее, женщину, у решетки, за которой стоит он, подсудимый. Может она просит у него прощения, что не встретилась на его пути прежде и не направила его на путь истинный? Какая бездонная тема для раздумий!
О бытие, о смысле жизни.
Щекастый лидер наших демократов общается с прессой. Поворачиваю ручку вправо. Совсем чуть-чуть. Замечаю, что взгляд лидера становится еще более маслянистым и все чаще останавливается на округлых коленках журналистки. Еще правее. Кресло, на котором сидит лидер вдруг расширяется и становится больше похожим на диванчик. Камера направляется на журналистку, которая встает со своего места и пересаживается на диванчик. Еще чуть правее. Лидер ласково, почти по-отечески обнимает журналистку за плечи. Конечно, тема-то ведь сложная. Становление демократии в России. Поворачиваю ручку еще вправо. О! Голос лидера дрожит. Он притягивает к себе журналистку. Совсем не по-отечески. Разговор по прежнему идет о демократии, о трудностях, но лидер жадно и воровато ласкает своей короткопалой, пухленькой рукой девичьи бедра. Короткая юбочка сбивается кверху и лидер со словами: "Спасем Россию!" припадает губами о обнажившемуся женскому телу, к ее коленям, к ее бедрам.
И здесь я тоже остановлюсь. Какая символическая сцена! Может таким образом он просит прощения у поруганной страны?
Какая глубокая недосказанность!
Губернатор вышел к народу. Он грубоват, грубоват. Его речь состоит в основном из фраз "мать вашу" и "вашу мать". Неужели и тут можно изменить сюжет настолько, что Эйзенштейн икнет на том свете от зависти?
Многие сюжеты становились скорее не сексуальными, а просто комичными.
Дело в том, что конструктор, видимо, не предусмотрел ввод в сюжет новых действующих лиц. В результате делалась попытка получить сексуальную сцену только с теми героями, которые в данный момент находились на экране. Как говорится, чем богаты, тем и рады.
В ситуациях, когда в кадре были девушки, юноши, мужчины, женщины все получалось очень даже эстетично. Если, конечно, не выкручивать ручку до конца вправо. Чего я, практически, никогда и не делал.
А вот, когда на экране были только мужчины, то здесь конструкторам явно не хватило внутренней культуры. Сюжет непременно скатывался к теме геев. Особенно неприятно было смотреть хоккей и футбол. Правда, когда шли общие планы и были видны зрители, то получалось сносно - какая-нибудь из зрительниц брала на себя всю тяжесть сексуальной работы. Однако вокруг нее скапливалось столько желающих, что дамочку хотелось просто пожалеть.
Но когда камера подолгу показывала только спортсменов, то поворот ручки вправо приводил к очень неэстетичным сценам.
Исключение, видимо, было сделано лишь для детей. Даже при максимальном повороте ручки вправо на детских передачах максимумом было резкое укорочение платьев девочек. Из-под платьев непременно торчали кружевные панталончики, дети начинали целоваться и говорить, что очень любят манную кашку.
Более комичными стали рекламы.
Забавно было смотреть заседания различны государственных органов.
Свою правоту политики доказывали только одним способом. Если ручка была повернута процентов на двадцать, то политики целовались взасос, а стоило крутануть правее, то один из политиков начинал иметь другого в буквальном смысле слова.
Но главное было в другом. Я получил новую степень свободы. Если бы работали два других регулятора, то у меня было бы еще две степени свободы. Я если бы регуляторов было 10? На самые различные темы. Сходу так и не придумаешь - какие.
Но - если бы?
Но даже и одна ручка регулировки делала меня царем сюжета.
И тут я задумался.
А вдруг изобретение попадет в грязные руки? Ведь с его помощью из невинной съемки можно сделать сокрушительный компромат. На государственного мужа, на верную жену, на жениха, на невесту.
Подключил видик, крути регулятор и греби взятки лопатой, губи людей, смещай министров, организовывай перевороты!
Из короля сюжета можно превратиться во всемирного диктатора!
Шантаж, шантаж и еще раз шантаж!
Мне стало не по себе.
Три недели я жил в этом фантастическом мире.
Все рухнуло в один миг.
Дело в том, что наш район был подвержен экспериментам энергетиков. Двести пятьдесят вольт вместо двухсот двадцати - это для нас норма.
И вот в один из таких дней все лампочки вдруг резко вспыхнули, холодильник взревел, а мое чудо тихо задымилось. В это время я как раз смотрел что-то про встречу высшего должностного лица с его пресс-секретарем. Ручка "Секс" была повернута вправо процентов на сорок и, вот, на самом интересном и пошел дым. Картинка замерла и последнее, что было на экране, это искаженное от удовольствия лицо пресс-секретаря.
Я вскрыл телевизор. Схема была совершенно стандартная для "Шилялиса". Вся разница была в небольшой темно-синей микросхеме. Проследив монтажные связи, я пришел к выводу, что именно к ней идет управление от ручки "Секс".
И именно на этой микросхеме вздулся маленький пузырек. Любопытно, что на микросхеме не было никакой маркировки.
Чудо лопнуло.
На следующий день я помчался на радиотучу. Но моего мужичка не было.
Но самым удивительным было то, что все продавцы в один голос утверждали, что такого человека, о котором я рассказываю, здесь вообще никогда не было.
Когда я показывал им темно-синюю микросхему, они внимательно рассматривали ее и недоуменно пожимали плечами. Собственно, я мог им ее и не показывать.
Я понял, что второй такой микросхемы, скорее всего, просто не существует.
Но иногда меня гложет сомнение - а вдруг вторая микросхема все же была?